Неточные совпадения
— Ну, ну, запричитал, старый
хрен… Не с неба упал
на тебя!.. Завтра двадцатый день пойдет,
как с Саяна…
— Больно занятный! — вмешались другие голоса. —
На словах-то,
как гусь
на воде… А блаженненьким он прикидывается, старый
хрен!
Маленькая закройщица считалась во дворе полоумной, говорили, что она потеряла разум в книгах, дошла до того, что не может заниматься хозяйством, ее муж сам ходит
на базар за провизией, сам заказывает обед и ужин кухарке, огромной нерусской бабе, угрюмой, с одним красным глазом, всегда мокрым, и узенькой розовой щелью вместо другого. Сама же барыня — говорили о ней — не умеет отличить буженину от телятины и однажды позорно купила вместо петрушки —
хрен! Вы подумайте,
какой ужас!
— Поставил мне
Хренов задачу, чтобы я к нему — ни ногой! В лавку, говорит, изредка заходи,
на шкалик дам. А в дом,
как в рай, — и не надейся!.. Илья Яковлевич! Не будет ли от тебя пятачка, чтобы мне опохмелиться? Дай, сделай милость…
Артамонов старший лежал
на полу,
на жиденьком, жёстком тюфяке; около него стояло ведро со льдом, бутылки кваса, тарелка с квашеной капустой, обильно сдобренной тёртым
хреном.
На диване, открыв рот и,
как Наталья, подняв брови, разметалась Пашута, свесив
на пол ногу, белую с голубыми жилками и ногтями,
как чешуя рыбы. За окном тысячами жадных пастей ревело всероссийское торжище.
Ивану Ивановичу очень понравилась рыба, приготовленная с
хреном. Он особенно занялся этим полезным и питательным упражнением. Выбирая самые тонкие рыбьи косточки, он клал их
на тарелку и как-то нечаянно взглянул насупротив: творец небесный,
как это было странно! Против него сидел Иван Никифорович!
Я ему и говорю: «Не грех ли, говорю, батька, тебе это говорить?» Барин тоже слушал, слушал нас, да
как крикнет
на батьку: «Ах ты, говорит, старый
хрен, с седой бородой, взял молодую жену да детей всех
на нее и променял!
—
Как…
как же вы приехали, батюшка? — шмыгая носом, спрашивал Иона. —
Как же это я не узнал вас, старый
хрен? Глаза у меня слепнут…
Как же это вернулись вы, батюшка? Очки-то
на вас, очки, вот главное, и бородка… И
как же вы вошли, что я не заметил?
Все домашние разделяли радость хозяйкину; один Алексей не взглянул
на стряпню матери и, сидя за обедом, не похвалил ни жирных щей со свежиной, ни студени с
хреном, ни жареного поросенка с белым,
как молоко, мясом и с поджаристой кожицей.
Помню мучительную дорогу, тряску вагона, ночные бреды и поты; помню,
как в Москве,
на Курском вокзале, в ожидании поезда, я сидел за буфетным столиком в зимней шубе в июньскую жару, и было мне холодно, и очень хотелось съесть кусок кровавого ростбифа с
хреном, который я видел
на буфетной стойке. В Туле мама по телеграмме встретила меня
на вокзале. Мягкая постель, белые простыни, тишина. И
на две недели — бред и полусознание.
За столом вкусный рассольник из почек, молочный поросенок под
хреном и сметаной, белый, нежный, тающий во рту, хоть бы в Троицком трактире, индейка, облитая жиром,
как янтарем, поджаренная так, что кожа ее слегка хрустела
на зубах, херес и шампанское из господского погреба.
И ответить нечего… Кто фырчит, а кто обалдуем
на табуретке сидит. Обруч набок съехал, глаза
как гвозди: так бы всех идолов в палисаднике вместе с барыней к
хрену и высадил. Вздохнул он тяжко, — Бог из глины Адама лепил, поди, Адам и не заметил, а тут барыня перед куфней
на позор выставила…